Николай Алексеевич Свиридов (15.05.1921 – 23.01.2001)

Мемориальная страница

Воспоминания о Н.А. Свиридове

(Транскрипт записи, сделанной в мае 2006 года)

Светлана Дмитриевна Забанова, ведущий социолог лаборатории социального проектирования и прогнозирования Дальневосточного института инновационных технологий и качества (ДВИИТК) ДВГУ 1 (С.Д.):

Мы с Николаем Алексеевичем проработали больше всех. И вот, когда человека не стало, многое переосмысливаешь, и остается главное. Я в лабораторию (социологическую лабораторию ДВГУ – примеч.), можно сказать, попала случайно, у меня уже за плечами был опыт 10- летней работы в школе (я математику в школе преподавала), и с тех пор я все время работаю в лаборатории. Я даже не знала, что есть такая наука, но так сложились обстоятельства, я оказалась в этой лаборатории2. Николай Алексеевич был настолько энтузиаст своего дела, что со временем даже возглавил Дальневосточную социологическую ассоциацию, это были 80-ые годы. Тогда были социологи только на предприятиях, крупная группа была на «Дальзаводе» (одно из ведущих предприятий судоремонта на Дальнем Востоке – примеч.). Организовывались конференции, устраивались совместные семинары. У нас были очень тесные контакты с теми, кто занимался социологическими исследованиями, чего не скажешь о современном состоянии. В ядовскую группу ездили. В.А. Ядов был научным руководителем Николая Алексеевича. В этой группе тогда был Беляев Э., Саганенко Г.И., это давало нам возможность послушать их рассуждения, споры, и хоть как-то прикоснуться к той научной среде. Даже 3-4 дневная командировка в любой вуз (приходилось быть в Новосибирском Академгородке), так много давала, потому что все только начинали, не было никаких «социологических наук».

Дружеские связи у нас были еще налажены с Новосибирским университетом, к нам приезжал Воронов, мы у него учились. Очень плохо в то время было с литературой (социологической), нам дарили, и мы, когда бывали в Москве, покупали книги сами, а в Социологической ассоциации нам давали сборники.

О том, как мы работали. Мы у Николая Алексеевича переняли просто трепетное отношение ко всему тому, что было сказано респондентом. А все открытые вопросы мы делали вместе, потому что все были начинающие, и всем нужно было учиться. Иногда об отдельном слове столько споров было, так по-разному это слово понимал один, другой, пятый. Это была очень тщательная работа, если говорить вообще о работе Николая Алексеевича. Я вообще считаю, что его текст нельзя исправить, фразы были так построены, что правке не подлежат. Можно было только заново все писать.

1 Лаборатория социального проектирования и прогнозирования была создана в ДВИИТК на базе социологической лаборатории ДВГУ в сентябре 2005 года.
2 Забанова С.Д. работает в лаборатории ДВГУ с 1970 г.

Любовь Степановна Шерстюк, инженер лаборатории социального проектирования и прогнозирования ДВИИТК 3 (Л.С.):

Часто мы всем коллективом обсуждали различные вопросы, касающиеся работы. Много спорили, не всегда с ним соглашались, не боялись высказываться ни по каким проблемам. Как он (Н.А.Свиридов – примеч.) говорил: «Развел демократию на свою голову!». А вообще, по жизни, он был обидчивым, и, по-своему, беспомощным (по отношению к себе). Но за сотрудников мог постоять. Мы были за ним как за каменной стеной, многих вещей и не знали, как ему приходится «сражаться» за какие-либо идеи. Он был глубоко порядочным человеком. Об этом и сейчас говорят его преподаватели-коллеги при встрече: «Таких людей теперь нет».

С.Д.: Нам запомнилось, то, как он варил уху. Сам наловит рыбу (обычно это была корюшка), зимой (подледный лов), сам варил здесь в лаборатории и запахи шли по всему коридору. Секрет никому не рассказывал.

Л.С.: Даже уже, будучи больным, перед Новым годом позвонил нам и сказал, что нас ждет сюрприз. Этим сюрпризом оказалась уха, которую он сварил дома и привез нам. Эта последняя уха и осталась в нашей памяти, как трогательное воспоминание о нем.

С.Д.: Николай Алексеевич уже не в молодом возрасте начал заниматься социологией, был энтузиастом в этом деле.

Мы его любили за то, что в нем сочетались разные качества: наивность, непосредственность, внимательность ко всем. Ко мне должна была прийти дочь (маленькая еще была), он знал и заранее приготовил ракушку и подарил ей.

Вообще со всеми, кто у нас работал, остались очень хорошие отношения и теперь, когда мы собираемся без него, всегда вспоминаем его с большим теплом.

Л.С.: Он очень не хотел, чтобы мы видели его больным и беспомощным.

Очень ценил сотрудников, не разбрасывался кадрами.

С.Д.: Если анкета составлялась самим Николаем Алексеевичем, то все вопросы он составлял сам, ниоткуда не заимствовал ничего, очень много работал над ней.

Л.С.: Мы с Николаем Алексеевичем летали в Кавалерово, это проект был американский, работа была большая, и нам пришлось там нанимать интервьюеров. При сдаче работ, я проверяла анкеты, а он потом еще меня проверял. Очень ответственно относился к работе. И когда он повез эти анкеты в Москву сдавать американцам, то было отмечено, что мы справились с этой работой лучше всех.

С.Д.: Наш университет и лаборатория, в частности, работали в рамках программы «Общественное мнение» при Комитете по образованию СССР (конец 80-х гг.) (Руководил этой программой Овсянников А.А.). По одному из направлений мы были ответственными, к нам приезжали на обсуждение исследователи из многих городов страны. Тема была «Нравственность и личность студента». На Дальнем Востоке мы были головным вузом по этой программе. Николай Алексеевич часто летал в Москву на семинары, которые проводились там, он был членом Совета.

Л.С.: Несмотря на то, что Николай Алексеевич работал и в партийных органах и здесь в университете входил в партком ДВГУ, после перестройки он очень быстро перестроился. Много работали мы с молодежными темами, сотрудничали с краевым и городским комитетами по делам молодежи.

3 Шерстюк Л.С. работает в лаборатории ДВГУ с 1973 г.

Андрей Юрьевич Москвитин, доцент кафедры философии Института истории и философии ДВГУ (А.Ю.):

В отличие от социологов-энтузиастов, я социолог карьерный. Кафедра философии нуждалась в аспирантах. А чтобы в то время поступить в аспирантуру, нужно было иметь три «П»: пол, партийность, «протеже», с полом было все нормально, а чтобы получить партийность, нужна была рабочая специальность, таковой оказалась должность лаборанта в социологической лаборатории, после полугода работы в лаборатории меня приняли в кандидаты – это был 1984 год. А Николая Алексеевича я знаю с 1981 года и до сих пор узнаю. Первое знакомство состоялось, когда Николай Алексеевич зашел в аудиторию на лекцию. Это появление было классическое и завоевало симпатию. Он начал с шутки, а вид у него….. от преподавателя только костюм и галстук. Заглядывает в аудиторию, никакой реакции со стороны студентов, проходит к столу, начинает оглядываться, студенты с замиранием ожидают, как он дальше себя обозначит. Но, так как он «препод», все ожидают, что сейчас он призовет к порядку, тем более что философия тогда была марксистско-ленинской. И звучит его фраза: «Ну, товарищи, если не меня, то хотя бы философию в моем лице поприветствуйте», это такой прием, который работает. И чтобы оставаться в аудитории преподавателем, надо войти туда человеком. И вот он зашел к нам, как человек. Сейчас я это воспринимаю с некоторым романтизмом.

Он стал моим куратором, здесь у меня была «крыша». Точнее не только крыша, но и кров, и стол. После проверки меня заставили сидеть в лаборатории (т.к. числился лаборантом), и я даже просил какую-то работу.

Здесь было очень хорошо. Коллеги меня понимали и сразу для себя обозначили, как спекулятивного мыслителя, там, где цифры, где строгость, где надо было отвечать за свои слова, это не мое.

С.Д.: Лаборатория была делом всей его жизни. Может потому она и существует еще, и, скорее всего, она перестала бы существовать, ведь ни у кого степени не было, и веса такого не было, мы сами так решили, что мы будем держаться. Когда нашего Николая Алексеевича не стало, мы, кроме того, что переживали его уход как тяжелое личное горе, просто в растерянности были. Как мы будем? И будем ли существовать дальше? Ведь на нем лежало все: и взаимоотношения с ректоратом, и, как говорилось в сочиненной и исполненной нами в честь его юбилея песне, он был «генератором идей», который, к тому же, непосредственно исполнял (не без нашей, конечно, помощи) все задуманное. Заработки немногочисленных сотрудников лаборатории были столь мизерны, что об этом вспоминать не хочется, и, разумеется, никак не могли удерживать нас от того, чтобы не искать себе другое место работы. Но… оставалось дело жизни человека, которого мы очень уважали. Не хотелось думать, что от лаборатории ничего не останется! К тому же, как мы считали наша обязанность – завершить то, что предполагал сделать Николай Алексеевич (у него были основные наброски программы), от нас ждали этой работы в Комитете по делам молодежи. И хотя это было непросто, мы завершили исследование. Здесь еще и городской Комитет по образованию обратился в ректорат с просьбой изучить мнение школьников, их родителей, учителей о введении школьной формы. Поручили, конечно, это нам. Надо было работать. В общем, так лаборатория и сохранилась.

Конечно, это только малая доля из того, что нам хотелось бы рассказать об этом замечательном человеке – нашем руководителе, наставнике, умном, глубоко порядочном, внимательном, добром человеке, который не выносил в людях наглости и, возможно, иногда не мог сладить с такими людьми. Но при всем том, я думаю, со мной согласятся те, кто его знал, что он всегда добивался тех важных для него целей, которые перед собой ставил.

Ирина Юрьевна Антия 4:

Я прежде всего вспоминаю свое первое знакомство с лабораторией в лице Николая Алексеевича Свиридова. Он задал мне очень характерный для него вопрос: «А как вы ладите с людьми?» Меня этот вопрос несколько озадачил, поскольку к этому моменту я уже имела опыт устройства на работу, и подобный вопрос не задавал мне никто из моих потенциальных начальников. Потом-то я поняла, что человек, личность, неповторимость этой личности – самое главное для Николая Алексеевича. Деликатность, тактичность были для него столь же ценными качествами как добросовестность и ответственность. Пожалуй, это самый главный урок, который я получила за годы работы в лаборатории. Умение и желание видеть в человеке прежде всего хорошее, ценить человеческую личность, уважать ее, невзирая на тот социальный статус, который эта личность имеет, – это был главный принцип работы нашей лаборатории.

Поскольку работа в области прикладной социологии предполагает постоянное общение с самыми разными людьми, этот принцип был залогом успеха в решении самых сложных задач, стоявших перед коллективом.

А еще – ощущение того, что мне очень повезло. Тринадцать лет мне посчастливилось работать с идеальным начальником в идеальном коллективе. И это не преувеличение, лаборатория была для меня второй семьей, в которой меня понимали и принимали такой, какая я есть. Это тот бесценный эмоциональный запас, который очень помогает мне сейчас жить и работать в совсем других условиях, с другими людьми и даже в другом городе.

4 Антия И.Ю. работала в социологической лаборатории ДВГУ в должности инженера в период с 1988 по 2002 гг.

Воспоминания о Н.А. Свиридове встречаются в интернет – в статьях и обсуждениях, в частности, воспоминаниях Ивана Ильича Низгораева о Б. Докторове и Э. Беляеве. (http://nizgoraev.livejournal.com/35060.html)

«… И хотя было много рутинной работы, остались такие яркие впечатления от этих поездок. В ядовскую группу ездили. Ядов был научным руководителем Николая Алексеевича. В этой группе тогда был Беляев Э., Саганенко Г.И., это давало нам возможность послушать их рассуждения, споры, и хоть как-то прикоснуться к той научной среде. … Поразительно, насколько хорошо удается Докторову представить своего респондента, обозначить контуры судьбы, и вместе с тем, подготовить читателя к знакомству с его работами. Неприятие опросной технологии с самого начала ее реализации в СССР, пионерные разыскания в приложении теории графов к социологически исследованиям, эпистемическое отрицание истины, сформулированное еще в студенчестве, поездки на Дальний Восток и работа с группой Николая Свиридова…»

Вернуться к биографии Н.А. Свиридова